Фрунзик Мкртчян о своей матери Санам
Если мой младший десятилетний брат ударял меня, семнадцатилетнего, у мамы сердце разрывалось и она набрасывалась на него, мол, не трогай моего сына! Говорю: «Мама, я - старший!» Она не понимала: «Какая разница, старший, младший. Мой ребенок!» Когда купала меня маленького и поливала головку водой, приговаривала: «Иисус Христос!», чтобы малышу не было страшно. Мне сорок, я купаюсь. Входит мама, видит струящуюся из крана воду и говорит: «Иисус Христос!», чтобы мне не было страшно… Для нее я всегда оставался ребенком.
Удивительная женщина! Я получил новую квартиру в Ереване. Она приехала и по дороге всех прохожих спрашивала: «Где новый дом в Ереване?» - «Чей дом?» - «Тот, где мой сын живет». В Ереване узнала о моей популярности и очень обрадовалась. Сдерживалась, но смотрела на всех с гордостью. А когда видела, что к ее мнению не прислушиваются, шептала на ухо: «Я - мать Фрунзика Мкртчяна».
Когда за мной приезжал автобус с актерами и увозил на съемки, мама спускалась проводить меня. Все актеры здоровались с матушкой Санам, а она всем отвечала: «Здравствуй, бала джан, здравствуй, балик джан…» И добавляла: «Удачи вам всем, особенно моему сынку!» Она не стеснялась признаваться, что ее сын лучше всех.
Когда в дом приходит гость, порядок такой: первым угощают гостя. Но у моей мамы был свой порядок: «Лучший кусок моему сыну!» Я бледнел. Я недавно переехал в столицу, мне было стыдно. «Мама, это невежливо!» Она не хотела понимать, считала, что сначала ее сын, а потом все остальные. Все хороши, но ее сын - первый! И, представьте, никто не обижался!
Она была очень доброй. Как-то я узнал, что своим знакомым и подругам она обещала: «Скажу сыну, он тебе квартиру даст! Скажу сыну, он твоего сына в институт устроит! Скажу сыну…» А они, такие же, как моя мама, простые и честные женщины, говорили: «Санам, скажи своему сыну, у нас напротив дома сносят, пусть попросит…» Она отвечала: «Да, он обещал: снесут, а мой сынок построит…»
Когда я первый раз выходил на сцену клуба 14-летним мальчишкой в спектакле «Намус» в маленькой роли слуги Рустама, за кулисами я огляделся по сторонам и призвал господа в помощь. Вышел - и зрители начали смеяться… До сих пор не понимаю, почему они смеялись. Когда смех прекратился, я услышал в тишине громкое: «Вай, господи, это же мой сынок!» Прошли годы, я был уже взрослым и мы с младшим братом играли в спектакле «Гикор». Я - базаз* Артем, он - Гикор. Вы бы видели нашу мать, когда я начал бить Гикора! Ее еле удерживали шестеро человек. «Сволочь, ты чего бьешь маленького!» - кричала она. Ей говорили: «Санам, это же твой Фрунзик!» «Господи, мой Фрунзик? Пусть бьет!» Успокоилась…
Образование у нее было начальное, но она была очень мудрой от природы. И юмор у нее был бесконечный - умела смеяться, но хитрости никакой.
Как-то я вернулся домой очень усталый. В три часа ночи мама разбудила меня. Я поразился: мама, которая отказывалась меня будить по утрам! Сказала: «Отвези меня». - Куда?» - «В больницу». Мы поехали…
Утром у нее должны были брать кровь. Она сидела рядом с пожилым больным, улыбалась и тихо придвигалась всё ближе к нему. Вижу, говорит ему на ухо: «Знаешь, я мама Фрунзика Мкртчяна». Медсестра подошла к ней с иглой, а она говорит: «Погоди минуточку, дочка, знаешь, чья я мама?»…
Доктор всё повторял: «Хорошо.. отлично…», чтобы не пугать ее. Выяснилось - опухоль… Оперировали. Брат позвал меня: «Мама тебя глазами ищет». Я подошел и впервые увидел ее волосы без платка - они были кудрявые. Кожа у нее побелела, она стала очень красивая! Поискала меня взглядом, смотрела долго, задумчиво, прищурившись, потом прикрыла глаза. Мне показалось, она думает: «Что же ты будешь делать без меня?» Подумалось о плохом. «Сынок, я думала ты всемогущий… Я ухожу…» И ушла.
Я вспомнил, что никогда не целовал маму… Кого только не целовал, а маму никогда. И когда со мной происходит что-то нехорошее, случаются неудачи, несчастья, я знаю - она видит, и начинаю думать о чем-то хорошем. Я знаю, она всегда со мной, мы всегда вместе. «Проходит время, - говорила мама, - и что бы вы думали: я уже бабушка!» В природе нет более высокой, более прекрасной симфонии, чем женщина!
Из книги Фрунзик Мкртчян "Вечный монолог"
Մհեր Մկրտչյան
- Լիովին պաշտպանված քեզ զգում ես միայն, երբ մորդ կողքին ես: Հիշում եմ, ամեն անգամ, քնելուց առաջ նրան ասում էի՝ «Մամ, առավոտյան անպայման ժամը 8-ին կարթնացնես, որովհետև 9-ին պետք է լինեմ ստուդիայում»: Նա կամացուկ ծիծաղում էր: Լույսը բացվում էր: Ժամը 8-ն է, ոչ ոք ինձ չի արթնացնում: Մոտակայքում լսվում է Սանամի երգի ձայնը: Ես ինձ այնքան լավ էի զգում՝ տաքուկ, հանգիստ: Կախարդական երազներ էի տեսնում: Բայց երազներն այնքանով են վտանգավոր, որ դրանց հաջորդում է դաժան իրականությունը: Ժամացույցի սլաքները ցույց են տալիս 11-ը:
«Սանամ, ինչու՞ չարթնացրիր»: Ֆրունզ ջան, չէի՞ր լսում, ախր ժամը 7-ից քեզ եմ արթնացնում»:
Սանամն ինձ երգով էր արթնացնում....
Բայց արդեն քանի՜ տարի է, ես արթնանում եմ զարթուցիչի ահավոր ճչոցից ու ամեն անգամ մտածում եմ՝ ինչու՞ կտրվեց Սանամիս երգը: Բայց ինչու՞ եմ սա ասում: Չէ որ մեզանից յուրաքանչյուրի տանը կա, պետք է լինի Սանամը: Թող որ նրան կոչեն Անահիտ Գրիգորևնա կամ Շուշանիկ Անդրանիկովնա , թող որ նա անգիր իմանա Թումանյան, գիտենա Հովնաթանյանի ներկապնակի բոլոր գույները, թող որ մեկը լինի վաստակավոր, մյուսը մեդալներ և պարգևներ ունենա, իսկ մյուսը չունենա ոչինչ, միևնույն է, նրանց բոլորին տրված է երկրի վրա բարձրագույն կոչումը՝ ՄԱՅՐ: Ու քանի դեռ նա կա, դու միշտ երեխա ես:
Հ. Պապիկյանի և Շ. Սահակյան
«ԼՈՒՅՍ...» գրքից
«Ֆրունզը եղել է մոր` Սանամի ամենասիրելի զավակը: Պատմում են, որ մի օր գոգնոցի մեջ դրած մի քանի ձու է բերել տուն, որ երեխաներին կերակրի: Հարեւանի կինը նկատել է պատուհանից ու, քանի որ ավելի աղքատ են եղել, քան Մկրտչյանները, դիմել է Սանամին, թե` Սանամ քույրիկ, կարո՞ղ է մի հատ ձու ունենաս, տաս տանեմ տղայիս համար ձվածեղ անեմ: Սանամն էլ թե` քա, ի՞նչ կխոսիս, Ալբերտիս արեւ, չունիմ: Երբ հարեւանուհին գնացել է, Ալբերտը վիրավորված հարցրել է, թե` այ մերս, էդ ընչի՞ իմ անունովս սուտ երդում կերար: Մայրն էլ թե` բա չէ, Ֆրունզիս անունով բդի՞ երդում ուտեի»
Լիլիթ ԵԳԱՆՅԱՆ